Какими были вятские дороги

На глухом северо-востоке Вятской губернии, ближе к верхней Каме, находились и вовсе непроезжие чащи. Во второй половине XVIII в. по Вятскому краю один за другим проезжали путешественники Н. П. Рычков и И. И. Лепехин. Оба они отмечали бросавшуюся в глаза особенность этих мест. Рычков писал о «земледельцах», что обитали «по берегам рек Кобры, Холуницы и другим рекам близ Вятских вершин»: «Между ними есть ещё обыкновение, которым отличаются они от всех земледельцев: ибо  в о з н и ц ы  н а  к о л ё с а х  у них совсем не в употреблении. Посреди самого лета возят они всё то, что им нужно, н а  с а н я х. Сему причиною отчасти застарелое обыкновение, а ещё больше сие, что все те места, где они обитают, чрезмеру болотистые и лесистые, а потому считают они способнее ездить всегда на зимнем ходу» (разрядка автора. –В. К.)²¹. Лепехин же, проезжая среди лета, в июле, по тем же местам, из Соликамска до Кай-городка, свидетельствовал: «…У тутошнего жителя и с фонарём колеса не сыщешь; но сами они ездят верхом, тягости возят на дровнях или санях»²².

Вятский статистик Н. Романов в 1875 г. отмечал, что север Глазовского уезда представлял собой первобытную глушь. Туда нельзя доехать ни в каком экипаже. Даже местный священник – и тот редко проникал туда, причём, разумеется, только пешком или верхом на лошади. А у крестьян там вообще не было телег. Он писал: «Перед моими глазами в селе Зюздино-Воскресенском, по случаю праздника, проехало несколько сот мужчин и женщин к обедне и все ехали верхом, иногда двое на одной лошади, – не было ни одной телеги». В другом месте своей книги Романов тоже упоминал, что у жителей Зюздинского и Кайского краёв нет колёс, и даже удобрения на поля они вывозят на санях, а кое-где – на лубках²³.

Священник, литератор, статистик и любитель-этнограф Н. Н. Блинов (1839–1917) после окончания Вятской духовной семинарии, в 1861 г., был назначен в с. Карсовай Глазовского уезда. И сразу же, как он там обосновался, стал учиться ездить верхом – это было необходимо. Вот он впервые поехал из своего села в деревню напутствовать тяжелобольного: «Волей-неволей надо было ехать. Это была своего рода казнь. Дорога шохрами (то же, что согра, – лес по болоту. – Ю. Г.) подостыла, лошадь некованая, править не умею. Лошадь лепится ближе к окраине, к деревьям. Меня хлещет по лицу, ветки толкают с седла. Дорога то в гору, то под крутую гору, мосты по болотам – только жерди, едва обтёсанные, кругом колоды… Не знаю, как доехал»²⁴. Неподалёку от его мест, в Зюздинском и Кайском краях, обитали коми-пермяки. Блинов вспоминал: «Телег, вообще колёс, не было в деревнях совсем». Для перевозки тяжестей использовались волокуши. И ещё: «Сообщение между починками было трудно, колёсных дорог не было»²⁵.

Сам же городок Кай, сделавшийся с 1854 г. селом, Д. К. Зеленин в начале XX в. упоминал как «крайне глухое и бедное село». А в связи с зюздинским бездорожьем и бестележьем он писал так: «Очевидно, не в одной только Онеге нет телеги (о городе Онеге, Арханг. губ., есть народное присловье: «во всей Онеге нет телеги»; присловье это, говорят, тоже близко к истине)»²⁶.

Присловье об Онеге – уездном городе Архангельской губернии, действительно, было широко распространено на Русском Севере. Литератор и этнограф С. В. Максимов путешествовал по Архангельскому краю в 1856–1857 гг. и по итогам поездки в 1859 г. выпустил подробную книгу. Там есть эпизод, в котором рассказывалось, как он подъезжал к Архангельску. Далее Максимов намеревался ехать на почтовом карбасе по онежскому тракту до первой станции, а оттуда, «как говорили, повезут уже в телеге и на лошадях, и дадут наглазный случай убедиться в истине присловья, что "во всей Онеге нет телеги” и достаточной вероятности факта, что там в былые времена "летом воеводу на санях по городу возили, на рогах онучи сушили”»²⁷. Два этих присловья – об одном и том же: в тех местах, на Севере, в глуши, телеги, дескать, не использовали и даже летом воеводу возили на санях. Через некоторое время Максимов ещё раз побывал в г. Онеге, опять записав присловье «Во всей Онеге нет телеги» и снова припомнив предание, «будто бы воеводу летом на санях возили по городу, пользуясь мокрыми, глинистыми и скользкими болотинами, и здесь же можно уразуметь, что некогда (и не так давно) необходимо было "на рогах” (домашних коров) онучки сушить»²⁸. Похоже, во времена Максимова объясняли это так, что возили-то воеводу на санях по причине всегдашней влажности – телега или какой другой экипаж там не проехали бы. Однако известно, что высокопоставленным персонам в старину прилично бывало ездить на санях и летом. Так что это давнее предание-присловье в тех краях просто-напросто было переосмыслено, и его стали связывать с «мокрыми, глинистыми и скользкими болотинами» Онеги. А ещё Максимову довелось слышать, как неподалёку от Онеги нижегородский по происхождению солдат ругал эти места. Он говорил: «У них, вот изволите видеть, и лето, и зиму на санях ездят». Максимов заметил для своих читателей, что это у солдата было явное преувеличение от постоянной его тоски и досады. Максимов писал: «Но, как известно, летом на санях здешние жители возят только сено к стогам в полях…»²⁹ Ну, на то они и присловья, предания да поддразнивания, чтобы преувеличенно выпячивать какую-либо одну характерную черту. Однако не на пустом же месте такое складывается и затем закрепляется в речи!.. Само старинное слово «воевода» соотносит народный анекдот о воеводе летом в санях с далёкими временами, когда такое передвижение в той местности было не только чуть ли не единственно возможным, но и весьма престижным. Вот и телеги там не слишком-то бывали нужны.

В. Г. Короленко в 1879–1880 гг. отбывал ссылку в том самом Зюздинском крае, где не было телег, как некогда в Онеге: а именно в Берёзовских Починках Глазовского уезда – в отдалённейшей местности Вятской губернии, на северо-востоке, по верховьям Камы (где она ещё течёт на север и пересекается с границей Слободского и Глазовского уездов). 12 октября 1880 г. он послал из Перми письмо в редакцию газеты «Молва» с кратким рассказом о своих мытарствах в ссылке. Поясняя, что это за местность такая, Короленко писал: «Летом в Починки можно пробраться только верхом, – телег с колёсами починковцы не употребляют. Если с вами есть кладь (хлам, по выражению починковцев), то этот хлам перевезут вам в лодке или в санях летом по суше»³⁰. И в написанных гораздо позднее воспоминаниях он повторял эти необычные детали быта: «…Телег в Починках не знают за полным отсутствием летних проезжих дорог». По его словам, лошадь там запрягали в «лодью», волокли «лодью» до реки. На лодке и плыли, а потом ловили в лесу любую другую лошадь и ехали на лошади до следующего перевоза³¹.

Хорошо знавший условия жизни тамошних обитателей Н. П. Штейнфельд писал, что во второй половине XIX в. в тех местах, в Зюздинском крае, «телег нет; даже беременные бабы ездят верхом, потому что нет дорог». Ездили верхом, для перетаскивания тяжестей применяли волокуши. А ещё и зимой, и летом использовали сани (дровни), которые по грязи-то шли неплохо, а по сухому пути – еле-еле³².

Вот и в начале XX в. вятский статистик П. Наумов отмечал: «Начиная с Карсовайской волости, во всём Зюздинском крае, так же как и в Кайском, у крестьян почти нет телег». Там и зимой, и летом всё возили на санях (дровнях). Либо передвигались верхом на лошадях и навьючивали груз на лошадей. Или же перетаскивали грузы прямо на спине. «В лучшем случае перевозка производится на тележных передках, к которым прикреплены гибкие жерди, а свободные концы последних волочатся по земле. На жерди и складывается груз в наклонном положении»³³.

Штейнфельд же писал, что дорога в Зюздинский край со стороны Омутнинского и Залазнинского заводов пролегала по лесной стороне, через несколько почтовых станций, и была «почти всегда отвратительна»: «Грязь стоит невылазная, трясёт немилосердно. В распутицу же совершенно нет сообщения, потому что лесные речки выступают из берегов и переправиться через них далеко не всегда возможно»³⁴.

…В рассказе П. П. Бажова (1879–1950) «Надпись на камне» (1939) из цикла «Малахитовая шкатулка» приведена такая поговорка о дороге на Урале в прежние времена: «Верхом либо пешком – сердцу радость, на колёсах – кишкам надрыв»³⁵. Похоже, люди старались уверить себя, что если проезжать в экипаже неудобно, то значит, надо находить своё удовольствие в пешей ходьбе либо в езде верхом.