К 100-летию милиции и Октября.

В одном из выпусков альманаха «Герценка: вятские записки» были опубликованы отрывки из рукописи вятского старожила и мемуариста Василия Яковлевича Ложкина (1904 – 1988) о жизни вятской глубинки в конце 1920-х годов. Ложкин тогда работал инспектором прямых налогов в Зюздинском районе (ныне — Афанасьевский) и попал в самый эпицентр кровавых разборок (публикуется с незначительными сокращениями).

В Зюздинском районе

"Район находился в верховьях реки Камы, протяжённостью в 150 км. Центр – село Афанасьево, в 140 км от г. Глазова. В этом районе был проездом революционер Ф. Э. Дзержинский и жил в ссылке писатель В. Г.  Короленко.

Со станции Яр до Омутнинска добирался сначала на тарантасе, далее – на телеге, а потом 20 км до Афанасьева ехал на волоках – в деревне не было телег. Сам ехал верхом на лошади, багаж – на волоках. В пути встретил молодого попутчика М. П. Таркунова, он ехал в район дорожным мастером. С ним мы добрались до места и устроились на частную квартиру к Дмитрию Заворохину, старому партизану Гражданской войны".

Поехали искать налогоплательщиков

"Вскоре из окружного центра Вятки (Вятский округ Нижегородского края) приехал мой учитель, налоговый инспектор округа товарищ Матвеев. С ним мы и поехали по району искать налогоплательщиков. Помню, первым объектом обложения был торговец текстилем, крестьянин Кувакушевского сельского совета Демид Александров, высокий, с чёрной бородой, как Пугачёв. Составили протокол и поехали дальше. В Езжинском сельском совете нашли крупного торговца скотом – Исая (фамилию не помню). Он закупал скот гуртом по 20–30 голов и отгонял на убой в Пермскую губернию. Так мы ездили недели две. Затем Матвеев уехал обратно, а я стал взыскивать и облагать налогами других. За неуплату налогов забирали имущество. По существу это была экспроприация эксплуататоров. Первый наш объект – Д. Александров – вскоре скрылся от налогов. Население района энергично поддерживало политику советской власти в борьбе со спекулянтами. Любой спекулянт не признавался в полном объёме своего оборота, и выявление оборота делалось с помощью соседей. В течение года я ездил по району, составлял протоколы обложения налогами, и всё это время в райфо приходили плательщики с жалобами, претензиями и со взятками.

Этот Исай – косолапый (так его звали в районе) придёт, разуется, показывает свои увечные ноги, кривые от рождения. Но что я мог сделать, кроме правильного налогообложения, – отступать было нельзя. Я сам работник подчинённый. Вопросы обложения решались в исполкоме райсовета и заведующими райфо. Через год, когда со спекулянтами, в основном, разобрались, меня поставили заведующим районной сберегательной кассой. Сберкасса тогда играла большую роль в мобилизации средств населения. В районе это дело было запущено. Приходилось часто ездить по низовым агентствам, налаживать работу. Бывая в деревнях, вербовал вкладчиков.

Пришлось познакомиться с жизнью эстонцев в д. Эстония, давних переселенцев. В такой глуши среди бедноты они жили богато и культурно. Земля та же, а платила им за квалифицированный труд щедро. Много завербовали мы тут вкладчиков в сберкассу. В районном отделении мне приходилось ночи просиживать, чтобы наладить последовательный контроль, и труды не пропали зря.

Через год капитал по району удвоился. За высокие показатели меня направили в Нижний Новгород на краевое совещание передовиков-финансистов. В это же время я сдавал зачёты по нескольким предметам в Нижегородском филиале Московского финансово-экономического института, где обучался заочно на первом курсе... После Нижнего меня перевели в райфинотдел инспектором по сельхозналогу распутывать дела раскулаченных хозяйств".

Церковно-приходская школа в селе Афанасьево Глазовского уезда. 1910-е гг.

Раскулачили свадьбу

В начале 1930 г. по всей стране началась массовая коллективизация и ликвидация кулачества как класса. В Зюздинском районе мне поручено было в составе отряда из восьми человек отправиться в с. Сергино (что в 60 км от Афанасьева) по делу раскулачивания. Село считалось богатым. Поехали с вечера. В 12 часов ночи разошлись по назначению. Мы втроём отправились к местному купцу, предъявили ордер на обыск и изъятие имущества, начали опись. Брали предметы роскоши и излишки для хозяйства, для семьи. К 4 часам закончили. В это время к купцу подъехали гости: жених со сватами, купец отдавал замуж дочку. Мы объяснили жениху, что он опоздал, и гости сделали «от ворот поворот». Позднее я узнал, что жених, вернувшись домой, застал у себя таких же, как мы, незваных гостей. Ничего не поделаешь, такое было время. Наутро пошли к священнику о. Николаю. Когда предъявили ордер на обыск, поп достал газету «Правда» со статьёй И. В. Сталина «Головокружение от успехов», в которой осуждались перегибы в раскулачивании. Мы с этой статьёй не были знакомы, газета в район ещё не дошла (хотя священнослужитель её уже получил). Конечно, в статье Сталина не было ничего сказано о попах, но мы всё-таки провели изъятие имущества: шёлковую одежду из белья, некоторую мебель и тому подобное.

Житель XXI-го века, только представь: к тебе вломилась власть в дом с ружьем и мешком...

"Часов в 11 дня поехали дальше по сельскому совету изымать хлеб. Мне дали двух солдат с винтовками (из местных, только что вернувшихся из армии) и направили в починок за 15 км от села. По дороге в деревнях набрали 20 подвод с порожними мешками. В починке было три дома. Дома справные. В доме, где начали изъятие, из роскоши ничего не нашли, отправились в амбар. Хлеба – около 1 тыс. пудов. Хозяин, высокий, крепкий мужик горячился, не давал выгребать хлеб. Прибежал с топором, грозил: «Зарублю!». Мои солдатики оробели. Что делать? Не возвращать же все подводы пустыми!.. Народ колебался. Снимаю пальто, в хромовой тужурке лезу в сусек. Сам зорко смотрю: если замахнётся, сунусь ему под руку, чтобы удар пришёлся со спины. В то же время думаю, если мужик угрожает, то, возможно, только пугает. Так оно и вышло. Потоптался мужик и не смел рубануть. А я скомандовал: «Подставляй мешки!». И пошла работа.

К вечеру излишки хлеба были отправлены в с. Сергино. Всего по району было раскулачено свыше 400 хозяйств, которые были намечены для раскулачивания чрезвычайной комиссией и представителями из окружного центра. Хлеб везли на государственные склады, часть имущества шла на торги, а часть раздавалась по коммунам и колхозам. По указанию из центра, в связи с перегибами в коллективизации и раскулачивании, началась планомерная работа по исправлению ошибок. Почти год мне пришлось копаться, подбирать материалы по обоснованию раскулачивания и выступать в народном суде в качестве государственного обвинителя.

Конечно, кого судить, кого помиловать, вопрос решался в исполкоме райсовета и райкоме партии. Я же обеспечивал формальную сторону, но все дела раскулаченных проходили через мои руки. Сколько было жалоб, претензий, угроз! Из 400 хозяйств окончательно осуждено 140, остальные были реабилитированы, имущество по возможности возвращено. Много было грома и лома. Так в стране вершилась вторая крестьянская революция".

Милиция и кто хотел захватить Афанасьево

"В райфинотделе нас тогда работало 10 человек. Коллектив дружный: друг другу помогали, и друг друга не выдавали. Заведующий райфо товарищ А. Чадаев был строгим, но душевным руководителем. Особенно уважал меня бухгалтер Даниил Александрович Ичетовкин, «душа-человек». Имел только одну слабость – склонность к выпивке. Он отечески помогал мне, малограмотному рабочему парню, разбираться в сложных циркулярах, инструкциях и канцелярских приёмах работы. Никогда не забуду другого товарища Ф. А. Геранёва, смуглого, с чёрными кудрями, с орлиным взглядом, решительного, смелого. Он не раз выручал меня в сложные моменты жизни. А трудностей было немало.

Раскулаченные и ранее репрессированные мужики ушли в леса и организовали банду около 100 человек. Оружие было сохранено ещё со времён прихода Колчака. Главарём банды стал Демид Александров, первый наш объект обложения налогом. В Пермской области был создан другой отряд, тоже человек 100. Руководил им некто Носков. Отряды планировали общими силами захватить власть в с. Афанасьево и развернуть наступление в другие районы. В лесах шла подготовка, военные учения.

Банда Александрова обитала в лесах Кувакуши , Езжи, Верх-Курлыга и Заобмена. Летом в этот край надо было ехать проводить опись, учёт объектов обложения по сельхозналогу. Сначала туда отправился товарищ Ф. Геранёв. Я уехал в Теоргаево, километров за 40 от центра. Через три дня меня отозвали обратно, послали в Кувакуш. Геранёва срочно направили на учёбу. Приехал я сначала в с. Езжу, прожил там три дня. Отсюда дорога в Кувакуш шла через лес километров 12. В лесу – бандиты. Провожатых от сельсовета просить неудобно. Пристал к группе женщин, которые тоже шли в Кувакуш. И только я к ним пристроился, женщины бросились бегом, боясь попасть из-за меня в неприятную историю. В конце села в одной из изб слышу галдёж пьяных мужиков. Отошёл с полкилометра – слышу сзади ватагу пьяных, с кольями идут за мной, угрожают. Я прибавил шагу, они догоняют. Лес от села – в километре. Когда я подошёл к лесу, бандиты были от меня шагов в пятидесяти. Круто повернул за кусты, чего они, видимо, не ожидали, а возле опушки – бегом в сторону. Покричали они в лесу, поухали и отстали, а я ушёл за 3 км и по лесу повернул на Кувакуш.

День был солнечный. Вышел к вечеру в соседнюю от Кувакуш деревню, заночевал. Утром организовал собрание и начал свою текущую работу – опись объектов подворных крестьянских хозяйств для начисления сельхозналога. В сельском совете появился часа в три дня, а там уже приехал из района отряд милиции… искать убитого Ложкина. Накануне, когда я ушёл из д. Езжи, председатель сельского совета позвонил в Кувакуш и предупредил: «К вам идёт Ложкин». К вечеру я не появился, а утром председатель сообщил в район, что Ложкина, наверное, схватили бандиты. Эта весть прошла по всему району и долго после того, бывая в других местах района, меня встречали с удивлением: «Разве жив?!».

Случаи убийства советских работников тогда уже были. Председателя Новоносковского сельского совета, активиста, растерзали, что называется, на куски – нанесли 30 ран. Отряд милиции остался в Кувакуше недели на две. Ночью ходили с облавой человек по 30. Довелось бывать и мне. Но каждый раз бандиты уходили, видимо, их предупреждали провокаторы из нашего же отряда".

Идут навстречу три медведя и снайпер-милиционер

В этом кусте сельских советов я жил около месяца. Много ходил по лесу прямиком, так как по дорогам было опаснее. Однажды в мою сторону стреляли метров за 200. Пули прошли поверху, только слышен был треск сучьев. В другой раз наткнулся на оставленный бандитами шалаш, человек на 40 – согнут и заплетён круг тонких деревьев. Был случай, что чуть не сошёлся с медведями – три зверя шли по просеке мне навстречу, а я их не видел. Но это видела группа колхозников и удивилась, как от меня отошли звери.

Бандиты не всё время жили в лесу. Собирались только на военные учения. Иногда из леса стреляли по зданию сельского совета, пробивали стёкла. К счастью, жертв не было. К осени в район прибыла воинская часть из Вятки. В лесу состоялся бой. Бандиты не выдержали огневого натиска солдат и побежали. Александров с подбитыми ногами, стоя на коленях, отбивался, пока выстрелом в упор не был убит на месте. Вожака другого отряда, Носкова, убил на квартире начальник милиции товарищ Вершинин классическим снайперским выстрелом. Доля секунды промедления – и Вершинин был бы сам убит бандитом. С Вершининым я был близко знаком, когда руководил политшколой милиции.

В Зюздине был у меня ещё опасный случай. В глухой д. Октябрьского сельского совета при вербовке людей на лесозаготовки по неопытности я сгоряча обругал одного мужика (они, видимо, нарочно это подстроили), а остальные как разом поднялись на меня, что я чуть сладил. Позднее узнал, что года через два в этой деревне убили одного уполномоченного, и милиция не могла найти никаких следов.

д.Сева (ныне в Удмуртии)

Изба Короленко

За три года работы много раз пришлось побывать во всех концах района: и на лошади, и пешком, 40 км до Георгиева проходил за шесть часов без обеда. Не раз бывал в коммуне им. Короленко, в Берёзовских Починках, что в 60 км за Афанасьевым. Бывал и в домике, где жил Короленко. Жил в нём тогда председатель сельского совета Степан. Дому было уже 110 лет, но он ещё очень крепкий, стены внутри красные, на полатях человек мог ходить. Переделаны в нём только слуховые окна на косячные. Приятные воспоминания оставил мой первый товарищ Михаил Таркунов, весельчак, балагур, виртуоз игры на мандолине, с которой он был неразлучен. Смастерил он тогда детекторный радиоприёмник, через наушники я впервые услышал Москву. Много он сделал по благоустройству дорог. Из района выехал раньше меня на Урал".

Чистка от пьянки

В Афанасьеве я проходил «чистку» как представитель советского аппарата. Начал я до этого попивать, что на моей работе было очень опасно: под хмелем мог скоро поддаться на взятки. Платили нам, финансистам, жалование высокое, правда, часть денег я высылал домой. Крепко пробрали меня на этой «чистке», теперь думаю: спасибо всем за это. В 1932 г. в Зюздине я был принят в партию. Душевный был тогда секретарь райкома товарищ Машкин, впоследствии погиб при катастрофе самолёта.

Незабываемое, светлое воспоминание осталось о девушке Марии Полудинцыной из с. Георгиева. Жалею, что не сошёлся с ней. Уже был назначен день записи в загсе, и подыскана квартира, вдруг мне выпала командировка в Вятку. Заехал домой, родители возразили: «Зачем тебе бедная, дочь вдовы?». По этой же глупой, так называемой «экономической, концепции» ещё раньше расстался я с одной девушкой из д. Овсяники (Таней, сестрой Михаила Павловича, влечение у нас было обоюдное. Таня после разрыва была в обиде на меня, хотя вскоре нашла своё счастье в жизни, а я со своим счастьем запоздал…). Мария Яковлевна была сельской активисткой с. Георгиева, комсомолкой. На этот раз я бы не послушал родителей и сошёлся с ней, но что-то медлил с записью. И девушка, решив, что я её обманул, быстро вышла замуж за другого знакомого парня. Я так тяжело переживал, что уехал из района. По просьбе родителей вернулся домой в декабре 1932 г. Положенный срок по мобилизации у меня истёк".

Воинственный афанасьевский народ

"Нравился мне этот суровый, живописный край и его воинственный народ. Сколько в этом крае было кулацких восстаний, и не потому, что там было больше кулаков, а потому, что там выше накал классовой борьбы. А какой героизм был проявлен партизанами при нашествии Колчака! Руководителя отряда партизан товарища Морозова колчаковцы перепилили живого надвое пилой, но он не выдал товарищей".

Смыло гидростанцию

"Кама берёт начало в 100 км от Афанасьева: из большого омута по камням течёт речка Кама. У Афанасьева в сухую погоду реку переходят пешком, а после дождей она разливается на полкилометра. Однажды после ливня смыло все переправы. Я не захотел обходить до перевоза, шёл из Октябрьского сельского совета и чуть не утонул, переплывая. У коммуны Короленко Кама – уже глубокая река, добирался по ней вплавь верхом на лошади.

Зимой 1931 г. 300 человек конных и пеших строили плотину для гидростанции. Инженер забыл подвести под быки глинобитную гребёнку, быки подмыло весенним разливом и разметало всю стройку. Пришлось строить электростанцию на дровах".

Баня (родильня)

Лучина да мякина

Население района жило в те годы бедно: окна без зимних рам, местами сидели ещё с лучиной. Размол зерна  в большинстве вёлся на меленках-мутовках. Хлеб ели с мякиной. Вместо кваса делали алкогольную брагу, что, естественно, отражалось на здоровье. Одевались в деревнях преимущественно в самотканую одежду и лапти. Приедёт свадебный поезд в церковь к венцу: молодожёны и все – верхом на лошадях, ни одной упряжки. Многие едут по двое на одной лошади. Прихожане и лошади разряжены. И вся одежда: платья, костюмы – яркая, цветастая самотканина, искусные вышивки, кружева рукодельные. Довелось мне видеть ткачих-мастериц, которые ткут полотно яркими узорами на 12-и подножках – высокое искусство.

В Зюздине в леспромхозе я впервые увидел трактор марки «Фордзон». Позднее появились они и в коммунах, колхозах. Сколько народу собиралось смотреть этого красавца! Ходит трактор по площади горделиво, народ перед ним расступается.

Познакомился я в Зюздине и с бытом староверов. Живут очень опрятно и более зажиточно против мирских. По приезде в сельсовет меня устроили на квартиру к одному крестьянину-староверу. Изба большая, светлая, ещё почти новая, а потолок закопчённый, так как вечерами сидят с лучиной. Питание хорошее, но кормили меня из какой-то черепухи, вроде, кошачьей, была и ложка-огрызок. После мирских, так староверы зовут православных, они выбрасывают посуду: и чашку, и ложку. Прожил я тут три дня и захворал с чаду – от лучины и пищи не к душе. Выехал в Афанасьево, не закончив работу. Дома на квартире меня начало рвать. Всё выдрало, напился воды, проспался – и никакой болезни.

Из Зюздина в период отпуска я ездил в Ленинград к брату Николаю. Он учился в институте. Многое уже позабылось, но в памяти и сейчас этот шум, масштабы большого города, впервые мною ощутимого, демонстрация 1 Мая – миллионная улица, Эрмитаж. Когда в Зюздине я впервые шёл по просеке среди вековых деревьев, где телефонные столбы казались кольями огородными, чувствовал себя букашкой. Так и в Ленинграде: когда я шагал по миллионной улице среди громады высоких зданий, я тоже чувствовал себя карликом. Сейчас мы все уже привыкли к таким громадам. А в те времена это было удивительно. На память от поездки в Ленинград осталась фотокарточка – снимался на станции Буй.

Из Афанасьева в первый отпуск я тогда добирался по бездорожью пешком через г. Глазов. 135 км шёл день и ночь, без ночлега, с остановками только на обед – всего 36 часов. Такая была страсть поскорее увидеть и услышать го[род]".

Общий вид церкви в селе Зюздино-Афанасьевском. 1910-е гг.

Фото vyatkawalks.ru, augustsuup.weebly, картинка