Семья инвалидов-беженцев из воюющего Луганска нашла прибежище на вятской земле. Ее выручили обычные вятские люди. Новые жители взамен готовы стать мостиком между Вяткой и Украиной. Хотя и очень хотят обратно домой.

Их отличает… Нет, на улице их не отличишь от вятских. Разве что взгляд – впитывающий. Вбирающий окружающее и соотносящий с чем-то глубоким внутри себя. Они не примеряют вятскую действительность на себя. Они себя примеряют к Вятке: не помешаем ли, не потревожим?  И еще. Они улыбаются в ответ. Когда изначальная улыбка добра и открыта.

Новый вятский дом украинских беженцев
Семья Эсауловых, мама Людмила, и её дети – Леонид и Светлана, беженцы из Луганска, сегодня в Кирове приобрели новый кров. Целый этаж деревянного двухэтажного домика, целых две комнаты. Целых! Без разбитых от взрывов бом и снарядов стекол в окнах. Целых стен, без щербин от снайперских пуль. И посреди настоящей, а не предгрозовой тишины. Не под рвущим перепонки ревом бомбардировщика, а под убаюкивающими ветвями сосен.  
Семью беженцев с обстреливаемого ежедневно украинского юго-востока, откуда с утра поступают невыдуманные фронтовые сводки людских потерь и порушенных зданий,  сегодня приняла у себя база отдыха «Юг». 

… Мы едем с ними в белом микроавтобусе. Юрий Басманов, владелец «Юга» и член комитета «За русскую весну в Кировской области», везет нас на свою базу.  Вот, показывает, лишь миновали Порошино, тут у нас своя вятская Рублёвка. Пассажиры переглядываются непонимающе. Тогда я им перевожу: участки, говорю, типа садово-огородные тут у жителей Кирова. Петрушку с картошкой выращивают, если не лень, а больше просто живут. Или все заодно успевают. Разве у вас там, на Украине, нет своих дачных участков?

Как же? Есть, отвечают, но подобных домов да заборов в камне иль железе нету.  Появляться в последнее время  хоромы подобные у народа начали. А у нас, говорит Людмила Викторовна, есть небольшой деревянный домик с землей. Капусту выращиваем, лук, смородина есть, а яблони не растут - с водой плохо. Из-за гула и тряски машины на закончившейся вдруг спокойной дороге не разобрал ответ: то ли близко грунтовые воды поступают, то ли наоборот глубоко до них. А переспросить не успел – Юрий пошел расписывать вятские особенности природные. «У нас тут ведрами землянику собирали еще недавно, она и сейчас еще есть. Грибов можете насобирать…»

А черника растет? Есть черника?! – чуть не в голос вопрос.

Лишь  позднее понял такой интерес  у гостей к этой ягодке лесной фиолетовой. Все трое Эсауловых – инвалиды по зрению. У всех третья группа. А черника, это уж все знают, очень полезная для глаз ягода. Есть, есть в наших лесах эта ягодка, поспешил успокоить Юрий.

«Начинают бомбить, мы бежим в дальнюю комнату»
Эсауловы жили в 5-этажке, три комнаты в обычной советской «хрущевке».  За главу  семьи - Людмила Викторовна, участковый врач, разведена. 
«Я только-только получила новый участок. Еще и ознакомиться не успела, как направили в отпуск, до 22 июля он у меня должен был быть.  А 15 июня – нападение на погранзаставу. Три остановки до нее от нас. Это первое, что было…»

А потом начались бомбежки несколько раз за день, воздушные тревоги, гул, дрожь домов, звон стекол, дым, страх и боль.

«Первая бомба, - рассказывает  уже Леонид, - попала в здание обладминистрации. -  Самолет специально так выцелил, чтобы попасть в середину здания. Попал во второй и третий этажи. Рядом сквер, детская площадка… Убило министра здравоохранения и совершенно случайно оказавшихся у здания еще семь человек» - 27-летний парень смотрит в себя, его ресницы подрагивают. Умолкает. Кулаки сжимает. Вновь: «У меня друг, он живет, жил, в Каменнобродском районе, там постоянные обстрелы. Я ему говорю, перебирайся к нам…»

В общем, как раз в четвертый или пятый за день пролетел бомбардировщик низко над домом Эсауловых,  как снайперская пуля пробила соседский балкон, как в очередной раз бросились в дальнюю комнату, подальше от окон, при черт-те какой по счету бомбежке,  («А бомбоубежищ-то нет»), как грохот обстрелов далекого аэропорта оказался вдруг рядом в ночи, как в городе начали спешно освобождать больницы под раненых, и быстро все медучреждения ими стали заполняться,  так мама сказала: «Уезжаем!» А прошло-то всего два дня с той атаки на погранзаставу. Всего … Целых два дня войны.

Им повезло. Им очень повезло. В 11 вечера случайно в интернете они купили билеты на свободные места в поезде. 
«Мы спешно ночью собрали какие-то две сумки с одеждой, побросали туда какие-то консервы. Утром 17-го июня были на железнодорожном вокзале. А там ступить некуда. Вся площадь перед станцией, сам вокзал – битком. «Я не знаю, как подойти к кассе. Вы бы видели лица людей! – пытается донести увиденное Людмила Эсаулова. -  А мне ведь только получить уже купленные в интернете билеты. Поезд уже отходит… «Люди, пустите!» Не знаю, как и получилось».

Сейчас уже поезда из Луганска не ходят. Закрыт из-за обстрелов вокзал, разбомблены многие административные здания, вовсе мирные цирк и даже стадион «Авангард» разрушены…

«В Кирове, узнав, кто мы такие, нам подарили кепку»
- Это удивительно, какие добрые и открытые оказались в Кирове люди! - Эсауловы говорят без всякого притворства. – У нас там беременной места не уступят в автобусе. Да ладно, что о том… А здесь… На рынке женщина торговала овощами. Спросила, кто мы? И тут же отдала нам лук, еще что-то... Джинсы вон на Леониде со скидкой половинной, кепку подарили ему . А город какой уютный и тихий. Кошек бродячих не видно, собак озлобленных. В тени, правда, холодно…

В Киров семья Эсауловых, а прибыли они вчетвером, устроилась на первых порах у  дальней родственницы бабушки, мамы Людмилы. Тут у  Нины Сергеевны и нашлась подруга детства. К ней, так  вдруг вышло, тоже уже  за 80 лет женщине, судьба и направила. А больше Эсауловым в России обратиться было не к кому. И попали в точку.
- Та женщина оказалась очень активной и любознательной, - улыбается Людмила. – Она в курсе происходящего вокруг, живая очень. Она и подсказала, что есть на Комсомольской такой комитет.

Кировский комитет «За русскую весну», признают Эсауловы, нашли не сразу, поплутали в домах. Это сейчас на нем и вывеска большая, и местные жители,  благодаря СМИ, прознали, могут дорогу  легко показать, где тут помогают. А тогда…  А тогда возникла нужда в деньгах. Оказалось, что украинские гривны банки на Вятке за денежки не признают.
- Заходим в комитет, а нас встречают двое молодых парней. Хорошо встречают, приветливо, внимательно слушают. Парни, Леша и Максим, и нашли, в конце концов, единственное место в городе, где можно обменять украинские гривны. 

Местом этим явился центральный офис Сбербанка. И банкиры на Вятке с беженцами обошлись по-честному. Есть курс 1:3, так и меняли, а не как в Москве, где пересадку делали, за 10 гривен в обмен вручали лишь  по 15 рублей.

Еще в комитете дали одежду, что-то из продуктов. Но – главное – попробовали помочь с работой. Но сначала – с документами.

«А Россия Луганскую Республику признала?»
Беженцы Эсауловы уже приняли нелепую данность, что политики, начав войну, не называют ее таковою. Нет войны – не от чего бежать. А раз так, то ты просто ушел, уехал. Оттуда, где убивают. В другое место, где не бомбят. И все. 

Потому в российской миграционной службе им и дали лишь карточки временного пребывания. Сроком на 3 месяца.  С таким «штампом» вас бы на работу приняли? А вы бы сами решились принять?

Но и тут вятские общественники готовы были выручить. Татьяна Темерешева, член  «русско-весеннего» вятского комитета сказала корреспонденту «Репортера», что Юрий Басманов даже подыскал два места работы для главы семьи  – в одной из городских поликлиник и колледже. Только Эсауловым больше приглянулась Зуевка. Людмиле очень понравился тамошний главврач. И городок. Зуевское начальство решает вопрос и с жильем. Сложно, но ищут. Надеются, что и миграционная служба даст-таки разрешение на работу. Чтоб по закону.

Впрочем, и по-людски бы тоже, очень хотят не только Эсауловы.  В понедельник, 28 июля в Киров приехала жена Леонида. Светлана задержалась по делам (она родом из другого города). Пока добиралась разными путями по двум странам… «Мне бы попасть на прием  в миграционную вместе с родными  31 июля», - как о счастье мечтает она.  - «Чтобы просто вместе. Тогда не так страшно. Там, на Украине, я в страхе просыпалась ночью, если не стреляли, не бомбили. Здесь другая тишина. Добрая. Защищающая. Но все равно. Только вместе».

И совсем за российское полное счастье семья Эсауловых  посчитает возможность получить работу для всех. Если мама, как врач, востребована. (Правда, к советскому диплому медика надо ныне иметь и сертификат: «В России же, например, страховая медицина, чего на Украине нет. Поэтому надо сдать соответствующий экзамен». ) То с трудоустройством на Вятке преподавателя украинского языка  и литературы – проблема.  Хотя переводчик, надеется Светлана, где и нужен. 

А у Леонида, человека с двумя дипломами «вышки» - соцработника и маркетолога, пожалуй, хуже всех дела со зрением (мама Лени помогла в сумраке машины найти руку приветствующего его человека, чтобы обменяться  крепким рукопожатием). «Но я бы мог  в службе социальной защиты стать мостиком между беженцами и госучреждением, да и вообще мне уже легче у вас, чем только что приехавшим».
Еще, решаются, наконец, признаться Эсауловы, виновато почему-то улыбаясь: нам бы получить пособие по инвалидности. «Но мы понимаем, что пока российские органы свяжутся с украинскими…»

… Мы старательно избегаем говорить о войне. О правых и виноватых. Беженцы молча читают в интернете сводки ЛНР о погибших, сколько и чего разрушено.

Мы стоим под соснами  российской турбазы, смотрим на спокойную рыженькую кошку с веселым сереньким котенком. «У нас там остался кот-сибиряк Филя. Семь лет с ним рядом». Я не смотрю в сторону мамы Эсауловой. Потому что слышу ее  тихий,  чтобы не будить лишний раз запрятанную прямо в сердце боль, голос. Боль потери. И боль большой луганско-украинской надежды: «Реально, конечно, все на родине плохо. Все разбомблено, взорвано. Все вздорожало. Нет работы. Не знаю, продержится ли Луганская Республика хотя бы до зимы. Но очень надеюсь, что мы скоро вернемся в родной дом». 

И был такой вопрос от украинской мамы: «Скажите вы, русский,  Россия нашу Республику официально признала?»

Вместо ответа
Не скажу за всю Россию. Скажу про россиян. Одного из них. В день, когда шел разговор с украинскими беженцами, пришло СМС: «Нужна помощь! Очень! В Ростовской области в поселке Каменск-Шахтинский в больнице лежит ополченец (имя, фамилия). Его родственники в Кирове. У него черепно-мозговая, раздроблено бедро и поврежден позвоночник. Подскажите, как можно отправить его к хирургу в областную ростовскую больницу?»

Вскоре пришло новое сообщение: русские парни, вятские уроженцы-ныне ростовчане, пригнали в Каменск-Шахтинский реанимационный автомобиль из Ростова-на-Дону…

И еще одно: кировчане из международной полицейской ассоциации готовы принять до 40 беженцев на своей спортивно-туристической базе в селе Великорецком.

Александр Варанкин,

"Репортер"