"ПА" уже рассказывал, как" упало" самое крутое обвинение нынешнего руководства кредитного кооператива "БиКМы" против экс-директора Дмитрия Сюзева. Оказывается, Сюзева и близко не было в Афанасьеве, когда он якобы забрал из кооператива 3 млн рублей. Но "дело Сюзева" никак не закроется. Почему?

Об этом статья Алексея Малышева в "Вятском наблюдателе":

"Дело на Сюзева: Что вменяют бывшие компаньоны основателю «БиКМы»

Напомним, 21 ноября «Наблюдатель» рассказывал драматическую историю о взлёте и падении кредитного кооператива из Афанасьево. Если ситуация не изменится во время внеочередного собрания пайщиков, которое назначено на 3 декабря, то о кооперативе можно уже говорить в прошедшем времени. После исключения «БиКМы» из саморегулируемой организации есть всего три месяца, чтобы поправить дела либо ликвидировать кооператив.
 

Тем временем в следственном комитете по заявлению бывших компаньонов Дмитрия Сюзева на него составляют дело. Его обвинили в том, что он похитил у кооператива наличные на сумму почти 3 миллиона рублей и документы. Был даже назван день, когда Сюзев якобы совершил эти действия.
Результат обвинений — дело по статье 160 ч. 4 УК РФ. Это известная после громкого суда по делу «Кировлеса» статья о присвоении или растрате вверенного имущества.
 

Вот только свидетели и результаты отслеживания местонахождения сотового телефона подозреваемого Сюзева говорят, что весь день он был в Кирове. После этих неопровержимых доказательств противники отстранённого от должности директора вспомнили, что всё это происходило в другое время.
 

– Дату можно менять каждый день. Следователь должен понимать, что это так не делается. Такие даты помнят,— считает представитель Сюзева, юрист Светлана Суворина, и продолжает:— В итоге 160-ю статью с Дмитрия снимают. Заменяют 201-й — превышение полномочий. По моей практике, эту статью используют, когда человеку уже нечего вменить.
Известный юрист Ян Чеботарёв обратил внимание корреспондента «Наблюдателя» на то, что в статье 201 использована формулировка «существенного вреда».
– Понятие существенного вреда — абсолютно оценочная вещь. Положим, я палец уколол — это для меня существенный вред. А Кличко всё лицо на ринге разбили — для него это ерунда полная. Любую путаницу в документах и бухгалтерии можно при желании отнести к этой категории. Обвинение может заявить: «Как теперь предприятие будет работать, если бывший директор или его подчинённые всё запутали? Это существенный вред, 201-я!»— образно и эмоционально объясняет Ян Евгеньевич.
 

Светлана Суворина считает, что сейчас обвинение вынуждено искать другие основания, чтобы подвести действия бывшего директора «БиКМы» под статью. В частности, было проведено финансовое обследование. В представленном следователю документе указывается то, что на конец 2013 года большинство финансовых коэффициентов кооператива были в удовлетворительном и хорошем состоянии. Исключение составляет только показатель ликвидности. Фактически автор заключения рисует ситуацию так, что Сюзев оставил «БиКМу» без денег.
Для знакомого с делами «БиКМы» может показаться странным, что усматривая вред в одобренных правлением льготных кредитах Сюзеву, заявители не упоминают о том, что миллионы рублей в «БиКМе» под льготный процент брали и другие сотрудники. Правда, и Татьяна Быданцева, и Эмилия Порубова сейчас свидетельствуют в пользу обвинителей.
 

Сторона защиты также отмечает, что при экспертизе не были соблюдены многие условия, вплоть до того, что в качестве консультантов привлекались лица, которые уже давали показания против Сюзева. Следствие также, возможно, не использовало целый ряд документов, имеющих значение для оценки финансового состояния кооператива.
 

– Я пару недель назад была в «БиКМе», пыталась получить некоторые документы для другого пайщика,— рассказывает Светлана Суворина,— я обратила внимание, что электронная бухгалтерская база данных  в кооперативе работает. Хотя следствие обычно изымает если не компьютеры, то жёсткие диски со всеми проводками. Более того, одна из сотрудниц между делом проговорилась, что унесла часть документов к себе домой. Если бы следствие занимало объективную позицию, у неё дома необходимо было бы провести обыск.
 

Ян Чеботарёв заочно дискутирует с коллегой:
– Это в советском процессуальном законодательстве к следствию предъявлялось требование объективности. От него требовалось внимательно изучать обстоятельства, оправдывающие подозреваемого. В УПК РФ нет ничего, что бы обязывало следователя это делать. Следователь — сторона обвинения. Его дело — нарыть факты, чтобы подследственного «закопать». Я вижу в этом деле пример глобальной системной ошибки, которая стоит России, возможно, тысяч или десятков тысяч невинно осуждённых людей в год,— пояснил юрист корреспонденту «Наблюдателя».
 

Так или иначе, на 2 декабря обвинение не было предъявлено. Следователь хотел это сделать ещё в прошлый четверг, направив по электронной почте Дмитрию Сюзеву и его адвокату письмо. Но в назначенный день сотрудника Следственного комитета на месте не оказалось. Подобная необязательность должностного лица вызывает у юристов чувство недоумения и заставляет их строить гипотезы.
«Наблюдателю» удалось побеседовать с экспертом из другого региона, который выделил три варианта, по которым может затягиваться предъявление обвинения:
— отсутствие необходимого объёма доказательств;
— трудности с квалификацией дела по той или иной статье УК;
— политические причины.
 

Специалист обратил внимание, что вопрос с квалификацией обычно решается за несколько дней, а политические причины в деле Сюзева отсутствуют. С его точки зрения, наиболее вероятен вариант нехватки доказательств. Об этом свидетельствует и тот факт, что за семь месяцев, что идёт следствие, обвинение так и не было предъявлено.
Эксперт предположил, что в такой ситуации дело могут не закрывать и по причинам, связанным с отношениями между отдельными подразделениями областного управления следственного комитета:
 

– Следователю в районе просто могут не давать закрыть дело, если оно возбуждалось на областном уровне,— гипотетически предполагает специалист".